несчастного случая начал бояться любых падений и высоты. В этом мы с его сестрой были схожи: наши души были травмированы, только вот Вита боялась немного другого – прикосновений – и стремилась к одиночеству. Мне стала понятна ее резкость и подозрительность.

После утренней службы и завтрака мы поехали в Абалак. Деревянный храм остался ждать внутренних отделочных работ, которые начнутся после уборочных. С нами возвращались несколько трудников, чтобы помогать в сборе урожая.

Пристально наблюдая за Владимиром в микроавтобусе, я пытался понять, как кто-то вроде него вообще может быть убийцей. За несколько месяцев, что я жил в Сибири, он стал для меня олицетворением доброты и человечности. Все оступаются. Я не считал его виноватым.

– Что? Песню переключить? – он сидел рядом со мной и, почувствовав на себе мой взгляд, снял с меня наушники.

Я взглянул на трудников: они дремали на сиденьях, свесив головы и покачиваясь на кочках.

– Я не согласен с тем, что ты виноват! Это он напал на твою сестру!

– Прекрати. Я не рассчитал силу, потому что был пьян. – Отмахнулся он от меня. – Агрессия захватила меня, и я уже не владел собой. Убийство произошло из-за того, что бурлило в моей душе: мысли порождают поступки. И вот к чему это привело. Если бы я изначально поборол в себе эту страсть, все было бы по-другому. Понимаешь? А теперь все. Остается только каяться. Я самому себе напоминаю почерневшую, закопченную доску. Ее нужно как следует промыть, расчистить, снимая слой за слоем старую потемневшую олифу, многочисленные позднейшие наслоения и записи, пока в конце концов не проступит Лик, не воссияет Свет, не проявится Образ. Не успокоюсь, пока не отмою свою душу… Монастырь мне в этом здорово помогает. Только здесь я чувствую себя лучше.

Владимир еще долго рассуждал о том, что покаяние – это долгий и трудный процесс. Я же думал о Виталине. Мне было жаль ее, и я решил выбросить белый флаг – быть с ней помягче.

Путь с пасеки до мужского монастыря не занял много времени. Очень скоро впереди замаячил огромный синий купол Знаменского собора. Когда Владимир вытащил меня из машины, усадил в кресло и подвез к решетчатым воротам. Я увидел, что недалеко от них меня ждали.

Глава 7

Их было двое. Рослые, широкоплечие мужчины в классических костюмах стояли возле черного роскошного минивэна дорогой китайской марки. Приблизившись к ним, я узнал каждого. Это были люди из личной охраны моего отца.

– Матвей Вадимович, добрый день, – один из них шагнул ко мне ближе, и я попросил Владимира остановиться.

– Добрый. В чем дело?

– Мы прибыли сюда по поручению вашего отца.

– И что за поручение? – хмыкнул я.

– Он просил привезти вас обратно в Москву.

– Передайте ему, что я никуда не поеду, – бросил я небрежно. – Можете катиться обратно, откуда приехали! Идем Владимир.

Послушник снова взялся за ручки, но мы не успели продвинуться и на полметра вперед, как перед нами выросли две этих глыбы, преграждая путь.

– Матвей Вадимович, – предупреждающе тихо повторил тот же человек. – Мы не можем вернуться без вас. Нам придется применить силу.

– Я не вещь и не его собственность, чтобы вы могли забрать меня и посадить в машину или в самолет только потому, что этого хочет он! – крикнул я.

– Еще как можем. Приказ есть приказ. Мы просто выполняем свою работу. Возможно, вот это сделает вас более сговорчивым.

Мужик вытащил из кармана брюк небольшой пистолет:

– Матвей, ты же знаешь, что щелчок предохранителя умеет убеждать лучше любых слов.

Я расхохотался ему в лицо.

– Хочешь убить меня, идиот? Убей! Мне станет гораздо легче! Если бы у меня работали руки, может быть, я сам уже это сделал с собой.

Но мужик направил пистолет не на меня, а на Владимира, который до этого молчал и только наблюдал за нашей перебранкой. Я начал волноваться. Не хотелось, чтобы из-за меня он получил пулю в лоб. Владимир вообще не имел никакого отношения к этой ситуации.

– Послушника не трогай, кусок дерьма! – скомандовал я. – Опусти пистолет. Это приказ!

– Грузи его в машину, святоша, – не слушая меня, приказал Владимиру верзила. – Мы сейчас же едем с Матвеем в аэропорт. Его модные шмотки можешь оставить себе, Вадим Евгеньевич ему новые купит, – хохотнул он.

– Что сказал?! – взбесился Владимир.

В мгновение ока он откатил коляску в сторону, а потом выбил из пухлых пальцев охранника пистолет. Ствол упал прямо ко мне под ноги, сверкая под лучами солнца. Но я не смотрел на него. Меня потрясло с какой удивительной легкостью Владимир разделался с этими двумя бугаями. Пока один валялся на асфальте, сжимая руками место между ног и выплевывая самые грязные ругательства, второй пытался душить послушника. Но Владимиру удалось перекинуть его через себя и несколько раз ударить кулаком по лицу. Пока они валялись на земле, Владимир выхватил из-за пояса свой темно-синий платок и через него взял пистолет, направив на охранников. Он сделал один предупреждающий выстрел в небо, видимо, проверяя серьезность намерений гостей, а потом направил пистолет на них.

– Пошли прочь отсюда! – рявкнул на них Владимир. – Когда Матвей сам решит вернуться, он это обязательно сделает!

На звук выстрела прибежали монахи и трудники. Даже настоятель монастыря пришел узнать, в чем дело. Владимир продолжал держать их на мушке, пока те не сели в машину и не уехали.

– Хотели насильно забрать Матвея и отвезти домой, – объяснял Владимир настоятелю, передавая пистолет, завернутый в платок. – Пришлось заступиться.

– Не сильно ты их отделал? – улыбнулся батюшка.

– Так, поцарапал немного, – Владимир отряхивал подрясник.

– Молодец! Только в следующий раз постарайся доброе слово для них подобрать.

– Обязательно. Но только если они сами не будут в меня пушкой тыкать, – довольно улыбнулся послушник. – Тогда и я с ними по-доброму поговорю.

– Надеюсь, следующего раза вообще не будет, – вздохнул я.

Когда все утряслось, братия разбрелась по территории монастыря, а мы пошли в свою келью. В венах до сих пор гулял адреналин. Я не мог успокоиться.

– Где ты так научился драться?

– Я ж в армии служил. А до армии посещал кадетский класс.

– Во дела… Неплохо ты им накостылял! – хохотнул я.

– Не люблю я это дело! – недовольно буркнул Владимир. – Но если уж требуется за кого-то заступиться, то в стороне стоять не буду!

***

Мы возвращались в свою келью из трапезной, где Владимир помогал повару нарезать к предстоящему ужину хлеб, мыл фрукты и овощи. Солнце подсвечивало белоснежные стены старинных храмов Абалака, оттого смотреть на них было сложно. Я уставился на темно-синие джорданы11 и на серую кладку площади, что мелькала под колесами. Но когда поднял взгляд, очень удивился: на лавочке в белом платье чуть ниже колена, легких плетеных сандалиях и в белом шелковом платке сидела Виталина и смотрела в сторону, о чем-то размышляя. Распущенные волосы аккуратными колечками под тканью полупрозрачного платка ниспадали с плеч и касались локтей.

Что она здесь делает?

Услышав шаги, рыжая повернулась и улыбнулась брату, мне же коротко кивнула. Хотя и этот небольшой знак внимания был приятен. Теперь я смотрел на нее иначе, через призму их семейной тайны, которую узнал вчера.

– Сестра? Не знал, что ты тут, – в голосе Владимира послышалось удивление.

– Да. Возила маму в Тобольск, в поликлинику. На обратном пути решили к тебе заглянуть, – Вита подошла к послушнику. – Она в храме, свечки ставит. Вы, оказывается, как раз сегодня вернулись с пасеки. Вот совпадение, что удалось тебя застать. У меня на вечер были кое-какие планы.

– С ней что-то серьезное?

– Нет, все нормально. Просто медосмотр.

– Хорошо… В том скиту связь не ловит, поэтому не писал все это время, – пояснил Владимир.

Я пребывал в легком волнении, пока Вита стояла рядом с нами. Кажется, будто сто лет ее не видел. Хотелось тоже поучаствовать в разговоре, но не знал, что и сказать.

– Вообще-то я приехала больше по делу,